Санкциям вопреки
06 фев 2018
Со времени введения первых антироссийских санкций прошло без малого четыре года. Попытки оценить их влияние на экономический рост России предпринимались неоднократно. В частности, на Петербургском международном экономическом форуме 2017 года глава совета Центра стратегических разработок Алексей Кудрин констатировал, что в первые годы после их введения санкции «снимали» 0,8–1% ВВП в год. На июнь прошлого года, по его словам, санкционные потери составляли примерно 0,5–0,6% ВВП. Впрочем, оценка ущерба, нанесенного российской экономике западными санкциями, оказалась делом довольно затруднительным. Ведь их введение фактически совпало с началом продолжительного падения цен на углеводороды, существенно уменьшившего поступления в Россию валюты в виде экспортной выручки и, кроме того, повлиявшего и на девальвацию рубля, и на общий спад инвестиционной активности.
Тем не менее очевидно, что наиболее болезненными для России оказались финансовые санкции, ограничившие доступ российских банков и компаний к рынкам капитала и практически лишившие отечественный бизнес «дешевых» денег с Запада. А также секторальные санкции, направленные в основном против ключевых отраслей отечественной экономики (ОПК, нефтяной, газовой и атомной промышленности), которые помимо распространения финансовых санкций на ряд российских компаний ввели запрет экспорта в Россию специальных технологий и оборудования.
Где взять финансирование для экономики?
«Главными последствиями вынужденной относительной финансовой изоляции для России стали некоторый дефицит валютной ликвидности и, как следствие, девальвация рубля и разгон ценовой инфляции. Конечно, финансовые организации с серьезным уровнем закредитованности за рубежом столкнулись с существенными сложностями по возврату долга, однако к настоящему моменту бóльшая часть корпоративного долга уже погашена, проблемой это быть перестало. По факту в торговом балансе России с 2014 года изменилось немногое: ЕС остался ведущим торговым партнером страны, а США снизили свою долю всего с 15 до 12%», — говорит руководитель управления анализа валютных рисков Dukascopy Bank SA Евгения Абрамович.
Тем не менее она подчеркивает: выход на рынки капитала остается закрытым, что делает проектное финансирование довольно затруднительным, а прямые иностранные инвестиции, основной источник денег в стране, практически недоступным. В этих условиях у России, по сути, остается два пути развития: привлечение частного капитала внутри страны (в том числе и валютного) для развития внутреннего рынка или же ставка на экспорт и тем самым обеспечение большего притока валюты в страну.
Эксперт отмечает, что вариант усугубления экспортной ориентации экономики российские власти отмели еще в 2016 году, главным образом потому, что бóльшая часть сырья для производства готовой продукции на экспорт все-таки импортируется, причем из стран, являющихся основными торговыми партнерами России. Исключение составляет экспорт пищевых продуктов, в 2017 году выросший больше остальных (за исключением нефтегазового в денежном выражении), и то благодаря Китаю, в 2016–2017 годах резко сократившему аграрную часть экономики. К тому же за годы высоких цен на нефть и продолжающейся интеграции в мировую экономику в России действует целый ряд давальческих механизмов (как, например, с Беларусью, получающей сырую нефть и возвращающей бензин в регионы, не имеющие собственной нефтеобрабатывающей инфраструктуры). Разрушать их на данном этапе развития не имеет смысла.
«Кроме того, экстенсивное развитие экспорта в условиях перенасыщенного международного рынка возможно лишь при резком снижении стоимости продукции, а для этого необходимо либо кардинально менять структуру производства, что потребует инвестиций в несколько трлн рублей, которых в стране нет, либо резкой девальвации национальной валюты, что приведет к очередному витку инфляции. Ситуация выглядит не лучшим образом со всех сторон», — добавляет она.
Что же касается развития внутреннего рынка, продолжает Евгения Абрамович, к этой идее правительство подошло пока несколько неожиданно: недавно министр финансов РФ Антон Силуанов отметил, что сейчас настало время наращивать ресурсы, а не тратить их. «С фактом того, что рост резервов помогает стабильности, спорить достаточно сложно, однако если увлекаться этой парадигмой управления денежными потоками в стране, как, кстати, происходило в 2007–2008 годах, то мы попадаем в извечную проблему страны, живущей на нефтегазовой игле: не пускаем деньги в экономику, слабо стимулируем внутренний спрос, не совершенствуем структуру потребления и, как результат, готовимся к финансовым сложностям, как только их по большей части преодолели. К тому же это движение никак не вяжется с недавней покупкой валюты Центробанком РФ под золотовалютные резервы. То есть, с одной стороны, мы наращиваем резервы, с другой — тратим их на покупку иностранной валюты, которую посредством репо передаем банкам. Эта ситуация явно напоминает сцену из пьесы абсурда», — заключает она.
«Полагаю, главной задачей России в текущих экономических условиях все же является развитие внутреннего рынка, решение проблем технологического и управленческого отставания и, как итог, снижение издержек в производстве. Инфляция в промпроизводстве обгоняет официальную почти в два раза, что делает российский производственный комплекс чрезвычайно неэффективным. Решать годами копившиеся вопросы в производстве сложно, но, похоже, настало время, когда без этого не получится», — резюмирует Евгения Абрамович.
Где взять технологии?
«Мы часто повторяем уже как мантру, что пресловутые санкции на нас не очень-то и влияют. Влияют. И прежде всего угрозу я вижу в ограничении передачи технологий », — сказал президент Владимир Путин в октябре 2016 года в ходе инвестиционного форума «Россия зовет». Эта угроза сохраняется и сегодня, несмотря на то что западные санкции и ответные меры российских властей привели к росту импортозамещения в том числе и в высокотехнологичной сфере.
Так, западные санкции ударили по российской нефтегазовой отрасли, зависимость которой от западных технологий по-прежнему остается высокой, особенно когда речь идет о специализированном оборудовании и технологиях для разработки трудноизвлекаемых запасов, а именно на них и были направлены основные секторальные ограничения. Под запрет попали нефтесервисные услуги и поставки оборудования по разработке месторождений и добыче нефти в Арктике, на глубоководье и на сланцевых месторождениях: мобильные буровые вышки, плавучие буровые платформы, оборудование для горизонтального бурения, насосы высокого давления, дистанционно управляемые подводные аппараты — всего несколько десятков видов продукции для нефтяной промышленности.
По мнению экспертов, эти технологические санкции, затрагивающие сферы, где необходимы технологические прорывы, с которыми России трудно справиться в одиночку, имеют далеко идущие цели. Большинство из арктических российских проектов, которые были поставлены под удар, теперь по причинам огромных капитальных затрат, сегодняшних цен на энергоносители, сложных природных условий и больших рисков, с которыми они сопряжены, не являются основными для ведущих их компаний. Хотя, если вспомнить, что объем трудноизвлекаемых запасов составляет от половины и выше разведанных запасов нефти в России, возможно, в скором времени они приобретут совсем иное значение. Альтернативой, конечно, может стать сотрудничество с восточными партнерами, в частности с Китаем и другими азиатскими странами, также выражающими заинтересованность в разработке вместе с Россией арктических месторождений и готовыми предложить ей свои технологии работы с трудноизвлекаемыми запасами. Но вопрос, насколько их технологии сопоставимы с западными, пока остается открытым. Выход в этой ситуации лишь один — рассчитанная на долгие годы масштабная государственная программа по возрождению нефтегазового машиностроения, разработке современных отечественных технических средств и технологий для поиска, разведки и освоения морских месторождений углеводородов, развитие отечественного нефтесервисного комплекса, воссоздание отечественного научно-исследовательского и бурового флота.
Более благополучна ситуация в сфере ОПК, где после санкционного запрета на поставки в Россию товаров военного и двойного назначения активизировалась работа по импортозамещению. Самым острым вопросом оказалось замещение поставок изделий и комплектующих для российского вооружения с Украины. В настоящее время эта работа почти закончена, процесс замещения российской продукцией украинской достиг 90%, и завершить его окончательно планируется в 2018 году. Об этом сообщил летом прошлого года на авиасалоне «МАКС-2017» глава «Ростеха» Сергей Чемезов. Ранее на расширенном заседании бюро Союза машиностроителей России и ассоциации «Лига содействия оборонным предприятиям» с участием президента Владимира Путина Сергей Чемезов отмечал, что вопрос импортозамещения продукции военного назначения в отношении комплектующих из стран НАТО и Евросоюза предполагается закрыть к 2020 году. В то же время зависимость от иностранных производителей в электронике и микроэлектронике, используемой как в производстве вооружения, так и для гражданских нужд, по-прежнему очень высокая, пусть и закупается она теперь в Азии.
Где взять фундамент для экономики будущего?
Отдельного разговора требует импортозамещение в IT, без которого в нынешнее время трудно добиться технологического суверенитета страны в ключевых отраслях отечественной экономики. Тем более что правительством поставлена задача перехода к новому типу экономики — цифровой, а это вряд ли осуществимо без прочного технологического фундамента, основанного на отечественных разработках.
Говорит генеральный директор компании ИВК Григорий Сизоненко: «В сфере информационных технологий стране необходимо развивать собственную технологическую базу. Не просто производить отдельные продукты по принципу „лишь бы свои“, не перелицовывать зарубежные разработки, а последовательно наращивать инфраструктуру, на которой можно реализовать полный жизненный цикл программных и аппаратных изделий, начиная с НИОКР и проектирования и заканчивая их серийным производством, внедрением в организациях/на предприятиях и гарантированной системой технической поддержки ».
Эксперт отмечает, что в стране уже существуют компании, которые в течение многих лет и даже десятилетий по собственной инициативе создавали подобную технологическую базу. «Это ЗАО „ИВК“ — разработчик системообразующего ПО и защищенной вычислительной техники, „Базальт СПО“ — разработчик российской операционной системы, АО „МЦСТ“ — разработчик отечественных процессоров и другие. Перед нами стоят задачи огромного масштаба и сложности, поэтому следует объединять силы и опыт», — констатирует он.
Сегодня российские разработчики ПО и вычислительной техники вынуждены конкурировать с мировыми гигантами (Microsoft, Intel, Oracle и другими), которые несоразмерны отечественным фирмам по масштабам деятельности, ресурсам, месту в сознании пользователей. Как преодолеть этот разрыв, чтобы не на словах, а на деле решить задачу импортозамещения? «На мой взгляд, — отвечает Григорий Сизоненко, — нам надо создавать консорциумы, в которых взаимное сотрудничество и обмен опытом усилят масштаб каждой компании и вызовут синергетический эффект. Важно, чтобы государство прислушивалось к мнению участников подобных консорциумов и поддерживало их усилия нормативной базой и организационными мерами».
Генеральный директор компании ИВК также убежден, что еще нам крайне важно изживать скептицизм по отношению к интеллектуальному потенциалу нашей страны. «Когда Россия стала проявлять несговорчивость с теми правилами, которые диктует экономически развитое мировое сообщество, ей тут же „перекрыли кислород“. Остро встал вопрос об обретении государством технологической независимости. Многим эта задача до сих пор кажется неосуществимой, ведь долгие годы на отечественном рынке господствовали зарубежные технологии, государство не оказывало отечественным разработчикам никакой поддержки, а „мозги утекали“ за рубеж. Однако в стране есть „сумасшедшие“ подвижники, которые все это время создавали российские технологии, не уступающие мировым аналогам, и верили, что когда-то они точно понадобятся. В их числе были и перечисленные мною компании, и другие разработчики отечественной вычислительной техники и программного обеспечения. Поэтому люди, которые говорят, что в IT мы отстали навсегда, либо не осведомлены о реальном положении дел, либо презирают страну, в которой живут. Нужно верить в свои силы. На собственном опыте знаю, что инженерная мысль, целеустремленность, зачастую даже „безумство, помноженное на отвагу“, помогают решать задачи любой сложности», — заключает он.
МНЕНИЯ БОССОВ
Сергей КОЛЕСНИКОВ, президент Корпорации ТехноНИКОЛЬ:
Россия вполне может успешно развиваться даже в условиях санкций, обеспечить импортозамещение во многих отраслях экономики и развивать экспорт несырьевой продукции, но для этого требуется решить ряд вопросов.
Во-первых, добиться стабильности нормативной базы. Постоянные изменения законодательства ведут к тому, что предприниматели не готовы инвестировать значительные средства на долгосрочную перспективу, а существующее административное давление повышает рискованность любого бизнеса.
Во-вторых, по-прежнему актуален вопрос обеспечения адекватных условий кредитования. В то время как возможность кредитования в западных банках закрыта, в России текущие процентные ставки не позволяют инвестировать в бизнес при обычном уровне рентабельности. Развиваться на заемные средства можно лишь при сверхвысоком уровне прибыльности. Это тормозит возможность модернизации старых и строительства новых предприятий.
Алексей СМИРНОВ, генеральный директор «Базальт СПО»:
В стране надо создавать и развивать собственные технологии — чем более высокоуровневые, тем лучше. При этом речь идет вовсе не об изоляционизме, а о том, чтобы изменить свое место в мировом разделении труда.
До недавнего времени Россия в основном играла роль потребителя технологий, созданных в других странах. Этот статус нужно менять, закрепляя за собой более квалифицированную работу. Санкции — попытки лишить нас доступа к высоким технологиям — могут и должны способствовать развитию высоких технологий и изменению положения России в международном разделении труда. Когда необходимые технологии можно относительно недорого купить на внешнем рынке, возникает большой соблазн: не особо напрягаясь, торговать ресурсами, покупать готовые высокотехнологичные продукты. Однако в этой ситуации мы становимся рядовыми пользователями, которые могут в лучшем случае налаживать и настраивать, но не умеют создавать новое.
Формирование условий для технологической независимости страны — задача государственного уровня. Хотя, на мой взгляд, государство не должно предпринимать шаги к развитию высоких технологий в рамках государственных заказов. Когда разработка выполняется в рамках госзаказа, у продукта, по сути, нет хозяина. Если в госфинансировании проекта возникает перерыв, продукт умирает, потому что никто кровно не заинтересован в его развитии. А нам важно наполнить отечественный рынок жизнеспособными разработками. Поэтому желательно, чтобы разработчики создавали продукты исходя из своего опыта и видения рыночной ситуации, а государство способствовало формированию потребительского рынка посредством госзакупок. Если у IT-фирм будут хорошие поступления от продаж, чему немало поспособствуют госзакупки, то высокотехнологичные компании вложат эти деньги в развитие отечественного производства. Отмечу еще один риск госзаказов на разработку ПО. В конкурсах на поставку участвуют уже существующие продукты с известными свойствами, которые можно протестировать, проверить, а в конкурсах на разработку участвуют будущие исполнители не с продуктами, а с обещаниями. И фактически идет соревнование: кто больше наобещает за меньшую сумму. Конечно, бывают случайные удачи в этом отрицательном отборе, однако в целом такой подход не способствует появлению прорывных продуктов.
Еще более опасен путь имитации создания отечественных высокотехнологичных продуктов, которые, по сути, являются перелицовкой западных разработок. У разработчиков ПО есть соблазн взять готовый зарубежный продукт и внести в него декоративные изменения, доработать отдельным требованиям, не обладая при этом всей технологией разработки этого продукта. Тут вспоминается аналогия с компьютером или автомобилем: можно создавать собственные технологии их производства, а можно просто привезти комплектующие и сделать отверточную сборку. Важно, чтобы отечественный разработчик обладал максимально полным объемом именно технологий. Так, например, для определения «происхождения» операционных систем критерием выступает наличие репозитория — собственной инфраструктуры разработки. В противном случае разработчик может лишь создавать клоны чужих продуктов, которые совершенно не решают задачу импортозамещения. Для пользователей хорошим ориентиром послужит ГОСТ Р 54593-2011 «Информационные технологии. Свободное программное обеспечение. Общие положения», где кроме определения свободных программ приведены требования к наличию инфраструктуры разработки и инфраструктуры поддержки.
Рустэм ХАЙРЕТДИНОВ, генеральный директор компании «Атак Киллер»:
Один из принципов антикризисного управления гласит: «Избавляйся от слабого, усиливай сильное». Поэтому мне непонятны попытки диверсифицировать российскую экономику во время кризиса, то есть расходовать и без того ограниченные средства на то, чтобы с нуля создавать те производства, которых у нас раньше не было. На внешнем рынке они неконкурентны, а внутреннего просто не хватит, для того чтобы их окупить. Надо усиливать сильное, у нас его достаточно. Не нужно стесняться того, что мы живем за счет нефти и газа. Нам следует быть самыми эффективными в мире добытчиками и переработчиками этих ископаемых, самим делать полный ассортимент оборудования для нефтегазовой отрасли. У нас получается делать оружие? Мы должны быть самыми активными не просто в оборонных технологиях, но и в их маркетинге, рекламе, продвижении на внешних рынках. Мы не умеем делать гражданские автомобили, зато у нас лучшие в мире специалисты по искусственному интеллекту, и значит, не стóит гнаться за китайскими автомобилями. Лучше инвестировать в автопилоты для автономных автомобилей.
Вообще математическое образование — это сильная сторона России. В любой компании, преуспевшей в машинном обучении, вы найдете людей, говорящих по-русски. А это хороший шанс преуспеть в экономике данных, которая только зарождается.
Мы не умеем делать электронику, при этом русские программисты — это бренд. Всего несколько стран на планете сопротивляется диктату Гугла в поиске, и Россия — одна из них. Значит, необходимо создавать условия для прорывных разработок россиян в тех отраслях, в которых мы традиционно сильны.
Конечно, государство будет инвестировать в стратегические отрасли, скажем, в производство процессоров, но не из экономических соображений, а для защиты суверенитета. И это дополнительные заказы для частного сектора, рост экономики. Инвестиции в инфраструктуру, прежде всего в дороги, коммуникации и вообще связность страны, также будут проводиться, и это фактор роста не только для получателей заказов на строительство, но и бизнеса, у которого будет проще логистика и дешевле транзакции.
Влияние санкций, как говорят инвесторы, «уже отыграно». Система пришла в новое равновесие, курс рубля стабилизировался, бюджет страны сбалансирован, банковская система оздоровилась, компании, занимающиеся импортозамещением и развитием инфраструктуры, получили госзаказы и другие льготы. Так и надо развиваться. Не первый кризис и не последний. Сильные компании выживут, их сотрудники будут тратить здесь деньги, а компании станут заказчиками для других компаний и таким образом вытянут остальную экономику.
Алексей ГОЛОВЧЕНКО, управляющий партнер юридической компании «ЭНСО», президент Института развития и адаптации законодательства, глава Комитета по оценке регулирующего воздействия общероссийской общественной организации «Деловая Россия»:
Санкции скорее негатив, чем позитив, несмотря на тот тон, который задают нам некоторые чиновники. В нынешних условиях глобализации быть отключенным от глобальных коммуникаций и взаимодействия — бесперспективная стратегия. Однако есть и отрасли, которые выиграли от санкций. В первую очередь это сельскохозяйственная отрасль. Введенные нами ограничения по ввозу продукции из некоторых стран неким образом поддержали наше производство. Российские компании сумели зайти в те ниши, которые раньше принадлежали иностранным производителям. Например, в России стали активно производить сыры.
Если же брать в целом по стране, то санкции нанесли немалый урон. Мы знаем примеры, когда компании не смогли себя обеспечить сырьем, поскольку производство было завязано на иностранном сырье, а найти российский аналог не удалось, и это привело к банкротствам. Также не пошли на пользу ограничения по заграничным кредитам, по деятельности отдельных компаний на заграничных рынках и т.д. Нужно было в период санкций развивать researching development и поддерживать внутреннего производителя. Насколько мне известно, куда больше на поддержку внутреннего производства повлияла ситуация со скачками валютного курса. Во многих сегментах стало невыгодно закупать американскую и европейскую продукцию, поэтому компании были вынуждены искать российские аналоги.
С другой стороны, санкции подталкивают предпринимателей открывать производства в России, поскольку готовый продукт завозить запрещают. В связи с этим локализация производств иностранных компаний в нашей стране получила новый импульс.
Александр ФИЛИМОНОВ, партнер Artisan Group Public Relations:
Сейчас трудно сказать, насколько высок экономический потенциал России, несмотря на постоянно пересматриваемые прогнозы экономического роста со стороны крупнейших международных организаций. Рост российской экономики вне зависимости от степени ее экономической интеграции в международное экономическое пространство зависит в первую очередь от цен на нефть и геополитических рисков. К сожалению, это факт, с которым пока ничего не получается сделать. Есть ли потенциал у российского производственного сектора? Безусловно, есть, но он требует инвестиций и значительного фискального стимулирования.
Дело в том, что в России чрезвычайно сильно лобби западных компаний, причем во многих индустриях. Помимо того что западные компании, где производство уже прошло все стадии развития и оптимизации, обладают огромным опытом бизнес- и производственного планирования, они обладают еще и высокой степенью доверия со стороны российских потребителей, и физических, и юридических лиц, то есть внутреннего рынка. Я не хочу сказать, что зарубежные компании, удерживающие свои позиции в России, не дают российскому бизнесу развиться, хотя в некоторых индустриях это так и есть. Просто российский бизнес должен в первую очередь учиться у зарубежных корпораций, пытаться перенять их опыт. Многие малые и средние предприниматели стремятся перенять опыт компаний в экспортно ориентированных странах, то есть Турции, Китая и Индии. А эти страны стремятся уйти от экспортно ориентированной модели больше других.
Россия не готова к переходу на импортоориентированную модель. Слабость национальной валюты, резкие перекосы в экономике и проблемы с развитием внутреннего рынка просто не позволяют такого перехода. Тем не менее Россия может начать движение к экономике знаний. Российское образование, зареформированное до полусмерти, в настоящий момент переживает не лучшие времена в конкуренции с американскими и европейскими вузами, особенно в отношении бизнес- и менеджерского образования. Однако у России есть масса козырей, чтобы начать продвигать собственную образовательную систему. Вместо этого государство идет по пути политизирования образования. В конце концов технопарки и технологические центры обслуживают в первую очередь политические интересы и лишь во вторую — индустриальные и экономические.
Получается замкнутый круг: мы пытаемся слезть с сырьевой иглы, при этом обслуживая западные компании и политиков, которые, в свою очередь, обслуживают интересы западных компаний и крупного бизнеса, близкого к государству. В основном нефтяного. Если у правящих кругов хватит воли разорвать этот порочный круг, возможно, экономическая модель начнет перестраиваться сама собой, и пресловутые экономические реформы не понадобятся.
© БОСС
